Це не просто покоління — це окрема форма виживання.

У п’ять років вони вже розпізнавали мамин настрій за звуком закриття кришки каструлі на плиті.
У сім — мали ключ на шнурку й інструкцію: «Обід у холодильнику. Розігрій, але не спали».
У дев’ять — варили борщ без рецепта.
У десять — знали, як полагодити кран і втекти від собаки сусіда з відром на голові.

Цілими днями — надворі.
Без телефонів.
Замість Wi-Fi — маршрут: турнік — річка — дім, в темряві з колінами, схожими на карту бойових дій.
І вижили.

Коліна лікували слиною і листком подорожника.
А якщо боліло — чули: «Не відпало? Значить, не болить».
Їли хліб із цукром, пили воду з садового шланга — мікробіом, якому позаздрив би будь-який йогурт.
Алергій не було. А якщо й були — мовчали.

Вони знають 15 способів відіпрати траву, мазут, кров, болото і чорнило — бо додому треба було прийти «чистим».

І це ще не все. Вони пережили:
– транзисторне радіо,
– чорно-білий телевізор,
– вініловий програвач,
– касетні магнітофони,
– CD-диски, а тепер тримають тисячі пісень у кишені…
І сумують за тріском касети, перемотаної олівцем.

А отримавши водійське, їхали на «Жигулі» через всю країну:
без готелів, кондиціонерів і GPS.
Лише дорожня мапа, бутерброди з яйцем і усмішка.
Доїжджали. Без Google Translate. З інтуїцією. І вірою.

Це останнє покоління, яке пам’ятає світ без інтернету.
Без постійного страху, що сів телефон.
Пам’ятають дротовий телефон, книжки з рецептами й дні народження — без нагадувань.
А якщо не пам’ятали — не приходили... .

Це люди, які:
– ремонтують все ізоляційною стрічкою, скріпкою і плоскогубцями,
– мали один телеканал — і не нудьгували,
– знали, що «гортати» — це телефонний довідник, а не стрічка в соцмережі,
– і вірили: якщо не береш слухавку — значить, живий, перетелефонуєш.

Вони — інші.
Мають емоційний азбест, імунітет епохи дефіциту й рефлекси, відточені на турніку.
Останні ніндзя повсякденності.

Не чіпай людину за 60.
Вона бачила більше.
Жила глибше.
І має в кишені м’ятну цукерку старшу за твій смартфон.

Мы становимся свидетелями заката Европы — упадка союза, основанного на принципах мира и дипломатии, который больше не способен эффективно реагировать на вызовы времени. Современный кризис требует решительных действий — не сотрудничества и постепенных шагов, призванных предотвратить войну, а признания того, что война уже началась и пришло время сражаться.

В 1950-х годах, после катастрофы Второй мировой войны, европейские страны, что вполне объяснимо, отчаянно стремились найти механизм, который обеспечил бы мир и безопасность на континенте в будущем. Объединение европейских наций началось с шести стран-основательниц (Франции, Германии, Италии, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга) и было институтом, радикально отличавшимся по масштабу и задачам от того, каким мы знаем его сегодня. Франция и Германия долгое время были источниками напряжённости на континенте, и лидеры стремились найти способ не допустить, чтобы эти конфликты снова привели к войне.

Простая идея, на которой основывался европейский проект, заключалась в том, что экономическая интеграция устранит угрозу войны. Страны, тесно связанные друг с другом финансово и политически, будут слишком много терять в случае конфликта и, следовательно, будут заинтересованы в сохранении мира. Сотрудничество увеличивало бы общий экономический «пирог» для всех, а это, в свою очередь, создавало бы стимулы для предотвращения военной эскалации.

По мере роста европейского эксперимента он изменялся не только в масштабах, но и по своей сути. Его радикальное преобразование началось с Маастрихтского договора 1991 года, который учредил Европейский союз. Несколько лет спустя последовал валютный союз, введение евро, а затем – и Шенгенское соглашение, открывшее внутренние границы Европы. Все эти шаги проложили путь к дальнейшему расширению: в 1995 году к Союзу присоединились три страны — Австрия, Финляндия и Швеция; а в 2004 году, в рамках масштабного расширения, Европа пригласила сразу 10 новых членов. Ранее подчинённые страны Восточной Европы были приняты в европейскую семью, получив шанс на стабильность, процветание и мирное будущее. Это было также геополитическим обещанием: те, кто разделяет западные ценности и принимает установленные правила, могут стать частью европейского сообщества.

На всём протяжении этого процесса роста европейский проект продолжал опираться на одну и ту же идею: свободная торговля, процветание и либеральные ценности станут барьером против угрозы войны.

К сожалению, как бы логично ни звучала эта идея изначально, она не оправдала себя.

( Read more... )

Европа не обречена на провал. Но для выживания необходимо осознать, что свобода больше не даётся даром, и что для её защиты нужно использовать все доступные средства.

Хай дрижать опори
Як осінній лист
Падай
Падай
Падай
Падай,
Кримський міст.

Хай горять заграви
Під пекельний свист.
Падай,
Падай,
Падай,
Падай,
Кримський міст.

Хай у Чорне море
Йде на дно рашист
Падай,
Падай,
Падай,
Падай,
Кримський міст.

Хай кусає лікті,
Хто на нас поліз.
Падай,
Падай,
Падай,
Падай,
Кримський міст.

Хай вогнем і громом
Вдарить благовіст!
Падай…
Падай…
Падай…
Падай,
Кримський міст!

Цели освободительной борьбы Украины и союзных народов неизменны и отчётливо ясны: полное освобождение от захватнического и насильственного империализма московской общности в целом и его нынешней формы, большевизма - в частности.
Уничтожение коммунистической системы и режима.
Полный разрыв любых связей с Россией.

Исторический опыт убедительно учит нас, что Россия при всех внутренних переменах никогда не сменяла и не ослабляла своего империализма - стремления захватывать, эксплуатировать и уничтожать другие народы, в частности украинский. Вследствие национального порабощения Украина, как и другие народы в таком же положении, подверглась наихудшим бедствиям из всех тех, которыми славилась любая донынешняя московская государственно-политическая и общественная система. Каждый из режимов московской тюрьмы народов сосредотачивал свои силы, все самые жестокие средства для того, чтобы удержать и закрепить порабощение, ограбление и уничтожение Украины и других народов.

Московский народ не только не противился этому, но в целом был и остался носителем этого империализма. Состязающиеся за власть системы и силы в России, пытаясь соединить себе симпатии большинства московского народа и очерняя непопулярные черты противника, всегда соперничали между собой в том, кто из них сделает больше для российской империи. Каждое московское государство - царское ли, демократическое, или же большевистское, всегда использовали коварство и вероломство против Украины и других народов, и каждую форму любого союза превращало в гнуснейшее порабощение.

( Read more... )
Как с московской стороны нет других действующих сил, кроме имериалистических, которые крайне враждебно относятся к освободительной борьбе Украины и других народов, так же и с нашей стороны против них может быть только одна позиция: отпор и борьба. Борьба с Москвой, с большевизмом и с любой прочей формой её агрессивного империализма - вплоть до полного освобождения - пока московская нация не отречётся от своих попыток поработить Украину и другие народы, и не согласится жить с ними в мирных отношениях, на принципе уважения самостоятельности и всех прав каждого народа. А до тех пор, пока в московском лагере не выступят неимпериалистические силы с подобной программой, и они не начнут действовать по линии положительного отношения к главным целям освободительной борьбы Украины и других порабощенных народов - до тех пор не может быть никакого общего языка ни с какими московскими факторами.

Степан Бандера (С), "Украинский Самостийник", Мюнхен 12.10.1952 г.